Десантно-штурмовой батальон 70 ОМСБр Кандагар

Историю имевших место в прошлом событий зачастую гораздо интереснее узнавать по судьбам совершенно конкретных людей, так правдивее и реальнее..
Агуркас Албинас - механик-водитель БМД, начинал службу в 103 воздушно-десантной дивизии, дислоцировавшейся в то время в Витебске, в 350 полку, так называемом "полтиннике", затем Кабул, переброска в Кандагар и служба десантно-штурмовом батальоне 70 ОМСБр, в 1 дшр до осени 1980 года.

Кабул

Тема Афганистана в 103 воздушно-десантной дивизии, дислоцирующейся в Витебске, начала появляться уже летом 1979 года, разговоры уже тогда ходили, в основном среди командования, но как-то все неконкретно. Комбат после одной из командировок на построении доводил личному составу батальона информацию, что летал де смотреть один аэродром, но пока непонятно каким способом на него нужно будет десантироваться и надо к этому готовиться.
Закончилось лето, наступила осень, служба шла своим чередом и об этом разговоре в повседневной суете давно уже забыли, как вдруг в ночь с 10 по 11 декабря 103 воздушно-десантную дивизию подняли по тревоге и батальон 350 полка на ИЛ-76 он был переброшен в Ташкент. Почему только батальон из полка?
В целях конспирации все батальоны летели в Афган через разные аэродромы, кто в Ташкент, кто в Чирчик, оттуда кто-то сразу в Афганистан, а кто-то не напрямую, а еще через какой-либо аэродром. Личным составом в Ташкенте отрабатывались занятия по захвату аэродрома, но для чего это все делалось, всем кроме командования было не понятно, во всяком случае на тот момент. Через несколько дней батальон был переброшен из Ташкента в саратовскую область, в г. Энгельс, где находился около десяти дней. На местном аэродроме начались усиленные занятия по боевой подготовке, как то - быстро расшвартовать и освободить севший самолет от боевой техники, рукопашка, снятие часовых. Но и тогда никто не верил в серьезность происходящего, думали полетаем-полетаем и все этим закончится, многие из Витебска даже не взяли личные вещи, надеясь скоро вернуться.
Вот таким замысловатым маршрутом мы летали в декабре - холодный Витебск, теплый Ташкент, холодный Энгельс.
- Я встретил в Энгельсе двух земляков-литовцев, "летунов", - рассказывает Албинас Агуркас, механик-водитель БМД № 591. - Они работали с картами, и по секрету сказали мне, что отрабатывают кабульский аэродром. Кабул так Кабул, это мне ни о чем не говорило, слышал такое название вроде в школе..
25 декабря батальон был поднят по тревоге и взлет! На технике все номера, знаки "Гвардия" были закрашены, кокарды, петлицы были сняты, ремни одеты под форму, лишь потом, спустя некоторое время, уже в Кабуле снова рисовали номера, знаки на машинах.
Поздним вечером и ночью самолеты, перевозившие дичный состав батальона и технику, начали приземляться на аэродром Кабула, крылатые машины шли одна за одной, все это напоминало со стороны огромный конвейр, приземлялись в темноте, ничего уже не было не видно.В окружающих город горах разбился один "ИЛ-76", в нем находилось порядка 40 человек, не считая экипажа самолета, они были из комендантской роты и все погибли, а их ротный по какой-то причине не летел тем бортом и очень впоследствии радовался, что не оказался в том самолете.
Когда рассвело, смотрим - стволы зенитных орудий, стоящих неподалеку, на нас направлены. Офицеров спрашиваем: "А чего это они?".
- Не волнуйтесь, все нормально, батарея нейтрализована, там разведчики наши уже сработали!
Многие из нас тогда первый раз услышали крик муллы, это было так необычно, что даже дрожь пробежала по телу. Ближе к вечеру поступил приказ выдвинуться в Кабул.
Комбат сам лично сел за рычаги БТР-Д, приказав держать минимальный интервал между машинами, чтобы никто не мог вклинится в колонну. 
- Если кто-то будет пытаться встроится в колонну, тараньте и выталкивайте без разговоров.
Колонна практически без проишествий проследовала в город, лишь одна БМД "разулась" по дороге из-за подрезавшей ее легковушки, ударившись об бордюр, на место проишествия быстро подъехали техник роты с зампотехом батальона, пострадавшие катки заменили и машина помчалась догонять своих. В Кабуле была задача блокировавать улицы, это была та самая ночь, когда был захвачен дворец.
Ночью трассера летали во все стороны, слышалась стрельба в разных районах города, царила неразбериха, была даже некоторая растерянность.
На следующий день наша рота охраняла крепость после ее ночного захвата, а затем нас вывели обратно на аэродром, - продолжает Албинас. - Там всех стали шмонать особисты, из которых было составлено три группы - одни проверяли технику, другие солдат, третьи офицеров. В машинах было много трофеев, аж люки не закрывались, мы ведь думали, что после захвата Кабула полк отправят обратно в Союз, мол, дело же сделано, а так как многим оставалось служить всего полгода, народ, пользуясь случаем, прибарахлился...
Да, во время ночной перестрелки в городе не все растерялись, кое-кто очень быстро сообразил, что раз магазины брошены и местные жители попрятались, а на дверях кантина всего маленький замочек, грех туда не зайти!
На следующий день, когда приехала полевая кухня, никто к ней и не подошел почти, все с магазинов всяких вкусностей обожрались, курятину с ПХД меняли на импортные сигареты. Один грузин, так тот вообще приволок откуда-то ковер! А куда его девать? Он не нашел ничего лучшего, как начал пристраивать вместо тента на башне, но ковер не сворачивался, слишком уж большой был!
Был в роте один товарищ, откуда-то с Урала родом, достать мог все что хочешь... Так вот, он еще затемно ранним утром исчез и спустя некоторое время возвращается с мешком денег, смотрим - это "афгани" (афганские деньги).
А нас буквально перед этим и командиры и особисты строго настрого предупреждали - только не вздумайте брать в руки валюту! Мы ему:
- Зачем эти "бабки" принес? - А он их взял в каком-то посольстве, для него вообще все двери всегда были открыты и не существовало проблемы запертых замков.
- Смотрю, мешок какой-то лежит на полу, я его и взял, да и штык вот какой красивый от ружья еще прихватил! - рассказывает он.
Штык затем забрал себе замполит.
Начало светать и после вчерашнего дня стрельбы и такой же суматошной ночи местные жители начали потихоньку осторожно выходить на улицу. Мимо проходил босой старик, боец его подзывает по афгански - откуда он успел выучить эту фразу? - достает из люка этот мешок с деньгами и бросает деду под ноги.. Мол, бери пользуйся! Дед стоит трясется, боится, что-то бормочет по своему мнется, может думает, что над ним издеваются... Солдат спрыгивает с БМД, открывает мешок, показывает ему деньги - вот, смотри, это теперь твои, покупай себе жен! Полчаса, не меньше, деда уговаривали взять деньги, потом в конце концов он взял мешок и рванул бегом по улице, как молодой олень!
Особисты нашли и конфисковали все, абсолютно все заначки, из намародерствованного барахла были выложены огромные кучи.
Дело шло к новому году, все искали алкоголь, но нигде ничего не было, лишь кто-то нашел единственную бутылку рома в брошенном посольстве, ее отдали комбату, так как все равно одна бутылка на всех была ниочем, а сами встречали праздник чаем, сладостями в компании с радиоприемником.
Активных боевых действий в последующий месяц рота не вела, лишь периодически выезжая с разведчиками в горы, только один раз духи совершили попытку нападения, бабаев случайно обнаружил командир роты, который поднялся ночью в туалет. 
Оружия в тот момент при нем не было, но он не растерялся, быстро запрыгнул в БМД, включил "массу" и начал стрелять из пулемета, разбудив всех остальных, на духов обрушился огонь изо всех стволов. Утром наша разведка обнаружила на склоне горы лишь следы крови, а были ли среди нападавших только раненые или были убитые - неизвестно. Батальон стоял перед перевалом около 10 суток, и каждую ночь духи действовали нашим солдатам на нервы, светя с горы зелеными маленькими фонариками, похожими в темноте на прицел. На следующий день горы прочесывали, устанавливали мины, БМД меняли позиции, но все без толку - на следующую ночь все повторялось, душманы не отставали.
Как то раз лежим в капонирах, луна светит, слышим: "Эй-эй, десантники!", - мы молчим...
А с разведчиками была договоренность, что когда они возвращаются, должны пустить три зеленые ракеты. Слышно, как те между собой переговариваются: "Блять, тут где-то растяжки...Только не зацепите, а то сейчас проснутся и с перепугу начнут стрелять во все стороны!".
Мы их разговоры слышим, но продолжаем молчить, лежим ржем! А ракетницу они пустить не могут, те отсырели, не запускаются! Один их них служил ранее в нашей роте, а затем ушел в разведку, рассказывал нам потом: "Этой ночью чуть не встряли! Идем по кишлаку, ночь хоть глаз выколи, выходит какой-то мужик, в туалет поссать... Мы прижались к стене, а он одной рукой за конец держится, а другой хочет оперется на стену. Мац, мац рукой - и опирается своей рукой на мое лицо.. Секундное затишье, я его бью живот, он как начал орать, все проснулись, мы еле успели выскочить из кишлака!".

Кандагар, начало...

...В середине февраля 1980 года экипажи боевых машин 350 полка построили поротно, вывели из строя, кому уже увольняться весной, а также кто прослужил еще только полгода, остальным же объявили, что дивизия скоро возвращается обратно в Витебск, но кто хочет, тот может остаться дослужить в ДРА, правда в другом городе, в Кандагаре, нарисовали радужную картину - там очень тепло, пальмы, обезьяны, будете жить в казармах - а всем так надоело жить на броне, в палатках без коек, спать на тенте - а в Кандагаре вы будете жить в казармах, в городе! Но, справедливости ради, предупредили - там гораздо опаснее, чем здесь. Мне Баев Миша говорит - давай поедем, там же здорово, а палатки чертовы надоели уже, да и замполит заколебал. Был сформирован батальон бронетехники, без пехоты, только экипажи, технику в Кандагар направляли, разумеется, самую убитую, кто ж отдаст хорошее.
Из Кабула в Кандагар наша колонна ехала около суток, старшими были несколько офицеров из 350 парашютно-десантного полка, которые должны были передать нас в формируемую 70 отдельную мотострелковую бригаду. Ранним утром колонна БМД подъезжает к посту охранения на тот момент еще не бригады, а 373 полка, а на нем все спят! Абсолютно все! Такая колонна техники - и никто не проснулся! Автоматы, пулеметы лежат на земле, рядом никого! Сопровождающие офицеры собрали оружие, загрузили на броню, мы подвезли его к штабу и выложили перед ним.
- Что это?
- Да это так несет службу ваша охрана!
Личный состав формируемой 70 бригады в то время был еще расслабленный, серьезных нападений душманов в то время еще не было. Но для нас это было дико, как так можно безалаберно нести относится к служебным обязанностям? Да если бы кому-то очень было нужно, то захватить в то время весь штаб нашей группировки в плен и увести в Пакистан не составило бы большого труда.
Но это ладно...
- А где город? Где казармы обещаные?
Нам махнули в сторону пустыни, где были маленькие палаточки:
- Располагайтесь! Вот ваши казармы!
А дворе был февраль - сезон дождей, сырость.. Моя машина хоть на возвышенности стояла, а соседняя машина стояла в низине, практически посередине лужи, хоть не слазь с нее, вокруг грязь непролазная.
Десантно-штурмового батальона в то время в Кандагаре уже не было, все его подразделения еще месяц назад, 20 января, после захвата аэродрома Кандагара были переброшены в другие районы Афганистана - 1 рота в г. Гардез, 2 рота захватила и охраняла аэродром г. Газни, дожидаясь подхода основных сил, а 3 рота захватила и охраняла аэродром г. Джелалабад, там же находилось управление батальона.
Первое время боевые машины стояли в охранении вокруг аэродрома "Ариана". В бронегруппе не было ни одного офицера, так как сопровождающие колонну из 350 полка вернулись обратно в Кабул, а из бригады никого не прислали, самым старшим был сержант Щетинин. По приезду к нам приходит какой-то офицер, спрашивает:
- Кто у вас тут главный?
Мы переглянулись между собой, и показываем на самого маленького среди нас:
- Вот он! - Так Щетинин стал старшим в батальоне. На следующий день назначили комбатом капитана из пехоты, Сбродова Юрия, но покомандовать ему нами долго не пришлось, уже через три дня в первый же выезд в пустыню Регистан его серьезно ранило в ногу, из крупнокалибрного пулемета, случилось это 23 февраля, как раз в день Советской Армии. 
Чуть позже взводными прислали молодых офицеров из бригады, но и они долго у нас не задержались, они все были только что из училища и не пользовались авторитетом, их ни во что не ставили и доходило до того, что офицеров проигрывали в карты на отжимания, и когда в конце концов кто-то из старших офицеров это увидел, то лейтенантов срочно забрали.
До самого мая, пока в Кандагар не вернулся на постоянной основе батальон 56 десантно-штурмовой бригады, ставший в дальнейшем десантно-штурмовым батальоном 70 отдельной мотострелковой бригады, бронетехника до самого его прихода была без постоянной пехоты, едва ли не каждый выезд был с новыми людьми.
Первое время ездили на "боевые" с мотострелками. В одном из рейдов в зеленую зону под

Кандагаром мой наводчик-оператор Николай Марченко ушел вместе с пехотой и я остался один - он так поступал время от времени, ему скучно было оставаться на броне, не хватало адреналина, а я в его отсутствие изображал видимость полного экипажа - протянусь направо, постреляю с курсового пулемета.. Разумеется, это было неправильно, но на тот момент мы еще могли себе позволить такое, в дальнейшем же командование нашего батальона уже таких вольностей нам не позволяли. Слышу по связи, что там потери - погиб молодой лейтенант, я запомнил его почему-то, помню даже, что он заканчивал суворовское училище, пулеметная очередь прошила его от головы до пояса в тот момент, когда он кинув одну гранату, собирался кинуть другую...
Пулемет бил с какого-то чердака, не давая подняться пехоте.
Я хочу им помочь, но как? Передо мной глиняная стена, пытаюсь носом БМД проломить ее, но не получается, машина начинает задираться вверх... Но нет нерешаемых проблем! Разворачиваюсь и кормой машины делаю пролом в заборе, быстро несусь к пехоте, но духи уже ушли. В ожидании "вертушки" убитый лейтенант лежал накрытый тентом, из под которого выглядывала рука с часами. Спустя некоторое время, проходя мимо, я увидел, что часов на руке уже не было, меня это так неприятно поразило!
В другой раз нам передают, что с вертолетов замечены нескольких духов. Рота останавливается, взвод выстраивается в линию и начинает продвижение к горке, на которой был замечен противник. Боковым зрением контролирую соседние БМД, чтобы не ломать боевой порядок. По мере приближения возрастает внутреннее напряжение, нервы на взводе. Я поворачиваю голову направо, чтобы посмотреть, где там соседняя машина, как она вдруг с грохотом исчезла прямо у меня на глазах, на ее месте взвился клуб пыли. Подрыв? Разворачиваю свою машину и быстро туда! На месте проишествия предстала следующая картина - столб еще неосевшей пыли, и БМД, стоящая на носу чуть ли не вертикально в огромной яме. Пехота, сидевшая сверху на броне, начинает подниматься с земли, ощупывая себя и держась за ушибленные места. Всю, что могло оторваться на броне, оторвалось и слетело, на обратной дороге десант сидел на голой броне, на торчащих болтах. Но хорошо, что все живы, разворачиваюсь и мы продолжаем движение вперед.
Я еду по-походному и думаю про себя, ну вот, ну сейчас, ну еще немного подъедем и я спрячусь в люк по-боевому...
А на лбу чувствуется какой-то жар, меня не покидает ощущение, что в меня целятся. Сидевший за мной на командирском офицер хлопает по моей ноге, давай садись "по-боевому"! Нащупываю педаль под сиденьем, опускающее его, другой рукой нахожу ручку люка, что бы закрыть и прямо таки чуствую мгновения, отделяющие меня от выстрела, не покидает ощущение, как "духи" подпускают машину поближе, что бы не промахнуться и выстрелить в механика, то есть в меня, наверняка. В голове только одна мысль, успею или нет спрятаться? И как только я успеваю закрыть люк, раздаются выстрелы, пули щелкают по броне, одна пуля попадает в провод ПТУРСА, а несколько попадают в триплекс. При попадении пули в триплекс кажется, будто осколки стекла прямо в глаза летят. Видно, как на горе бегает несколько "духов", и мы прямо на ходу открываем огонь из пулеметов по ним.
Одного из них, спрятавшегося в небольшой расщелине, мой наводчик-оператор Марченко достает прямым попаданием из пушки, так как над облаком дыма и вспышки снаряда взлетает рука с винтовкой. Сделав еще несколько беспорядочных выстрелов в нашу сторону, душманы скрываются за гребнем горы, и мы возвращаемся обратно без потерь.
Потом была так называемая "черная сотня", так их мы называли между собой.. Ооо, это "подразделение"заслуживает отдельного упоминания!
В самом начале афганской войны у командования бытовало мнение, что раз боевые действия будут вестись среднеазиатском регионе, то с учетом этнической составляющей здесь будут лучше воевать подразделения, составленные из солдат, близких по менталитету к жителям данного региона. Знали бы они, какую ошибку они совершают!
В этой самой "сотне" были уроженцы в основном одной из закавказских республик, их набирали в Кандагар не только со всего Советского Союза, были даже и из Германии, из ГСВГ, но ведь известно же, кого в первую очередь командиры сплавляют из своих подразделений, по некоторым из них дисбат уже "плакал". Это была настоящая банда анархистов, одетая во что попало, о единой форме одежды в этом так называемом подразделении не могло быть и речи. Никаких командиров они не признавали, бродили где хотели и когда хотели, устраивая постоянно конфликты. Какие там боевые действии с ними? Они при обстреле не хотели выходить из машины, запирая все замки изнутри и мотивируя свои действия следующими словами: "Я у мамы один, никуда не пойду, нахер мне это надо!"
Вскоре им уже боялись оружие выдавать, что б они не перестреляли своих. Командование, поняв, что была сделана большая ошибка, решило отправить их обратно в Союз, но отправить их было тоже не так просто, они же были абсолютно неуправляемы! Узнав об этом решении, они напоследок, в ночь перед отправкой на Родину растащили продуктовый склад, унеся весь сахар, консервы, табак. На следующий день их окружили, начали шмонать, отбирать украденные со склада продукты обратно, особо дерзким пришлось даже стрелять под ноги, с горем пополам кое как от них избавились.

Затем одно время с нами ездили афганцы, но с ними была другая проблема, они постоянно все воровали. Дошло до дого, что при даже обстреле мы перестали пускать их вовнутрь машин..
Слышно, как цокают пули по броне, а они стучатся:
- Пустите, пустите! - кричали они на своем языке.
- На хер!
Они воровали ЗИПы, ключи, молотки, все прятали под одежду, мы их обыскиваем, отбираем обратно. С ними тоже было страшно идти в рейд, по задаче они должны впереди идти, мы на броне сзади их прикрываем, но они ни в какую не идут, лягут позади БМД и лежат. Пинай их не пинай, все без толку.
Одно время с нами пару раз ездили какие-то бабаи из какого-то племени, лояльного этой власти. Мы на них с подозрением смотрели, они были по виду настоящие духи, возрастом выглядели как старики, но они удивительно мастерски владели винтовкой. Как-то раз стоим с ними на берегу реки Аргандаб, один из них вскидывает бур и производит выстрел по противоположному берегу, а там с дерева кто-то падает... Они говорят - это душманский снайпер. Как он там его увидел?
Первое время, пока 70 бригада не была сформирована полностью, все было достаточно неорганизовано и даже как-то бардачно.
О чем можно говорить, если при первом командире бригады на общее построение вместе с ним, словно начальник штаба, как его тень, выходила девка, так называемая полевая жена, прихваченная в Союзе во время марша в Афганистан и нелегально провезенная в какой-то из машин через границу.
Ходили по бригаде также нездоровые слухи про одного местного афганца, получившего в Союзе военное образование и знакомого по временам учебы лично с комбригом... Это афганец не принял новую власть и пользуясь знанием языка и полученной военной подготовкой в СССР, начал организовывать и осуществлять нападения на посты наших войск в Кандагаре, и все как-то удачно у него получалось... Но довольно скоро первого заменили на полковника Шатина.
Читать далее...