Воспоминания солдата штаба ДШБ

Ленинград, Весна. 1986 г.

Весна в Питере была ранняя. В конце апреля ярко светило солнце, вовсю зазеленели высоченные тополя, низкие кусты акации и трава на стадионе возле школы.
В последних числах апреля меня вызвали в военкомат на медкомиссию, которая признала меня годным к строевой службе. В военкомате, на выходе после медкомиссии мне вручили призывную повестку на 3 мая.
2 мая, в мой день рождения у меня дома собрались приятели отрочества, одноклассницы, одноклассники, и даже забрели на громкую музыку пара соседей. Затем заходили все, кто услышал про внезапные проводы меня в армию.
Класса с пятого занимался спортом, во дворе мне было не интересно слоняться, да и некогда мне было там находиться. У меня было иногда по две тренировки в день. Свободное время предпочитал проводить с ребятами, что были значительно старше меня. Мне было интереснее с ними, чем со сверстниками.
Ко мне в этот день заходило много разных знакомых.
Весёлый Посёлок в Питере в те годы был совсем небольшой, и многие знали друг друга лично. День рождения, одновременно с «отвальной» пролетел быстро, весело и весьма шумно.

Утром 3 мая, как было предписано в повестке, явился в военкомат к 9-00 утра. Некоторое время спустя приехали родители проводить меня, но их ждали на работе и долго они не задержались. Мы быстро попрощались, и мама с отцом уехали, взяв с меня обещание, писать домой каждую неделю.
Однако в 9 часов утра военкомат к удивлению новобранцев был закрыт. Жизнь в военном комиссариате забила ключом только к 11-00 утра.
Многие призывники, что явились к 9-00 утра к военкомату, времени зря не теряли, они сгруппировались, скинулись и продолжили праздновать расставание с Ленинградом, начатое многими накануне.
В 11-00 утра дверь райвоенкомата открыл заспанный и помятый младший сержант, затем появился и дежурный офицер. Призывников построили во дворе, проверили по списку, собрали паспорта и отправили в актовый зал на третий этаж.
К часу дня в актовом зале появился первый офицер, прибывший за призывниками. Это был капитан второго ранга в белой рубашке с золотыми погонами из Морского Флота.
Многие из призывников одновременно тут же решили пойти на лестницу перекурить, так как на улицу нас уже не выпускали….
Призывников было больше сотни, и прибывали офицеры из разных родов войск. Сотрудники военкомата называли этих офицеров «покупателями». В зале становилось душно от большого количества людей и от праздничного настроения призывников. Кого - то из призывников иногда вызывали по фамилиям, задавали вопросы, что – то отмечали в документах.
По рядам театрального зала ходил молодой офицер, с явной сединой на висках и на чёлке, в звании капитана. В петлицах у него были знаки медицинской службы.
Капитан внимательно всматривался в лица ребят холодными, серыми глазами, иногда останавливался возле кого – то из ребят и задавал им вопросы. Проходя возле меня, капитан негромко спросил поверх всех: спортсмены есть?
- Ты чем занимался?
- Сколько занимаешься?
- Какой разряд?
Ответил ему на вопросы и я. Он спрашивал у нас фамилии, что – то отмечал в блокноте после короткой беседы с каждым из заинтересовавших его призывников. Спустя некоторое время мою фамилию назвали.
Нас было семь человек.
Нас отобрал капитан медицинской службы. Капитану быстро выдали наши документы. Через три часа мы садились в самолёт, вылетавший в Донецк.
К нам добавились ребята из других районов Ленинграда, с ними был прапорщик и два сержанта.
В Донецке, самолёт приземлился для дозаправки. Нас ненадолго выпустили на взлётное поле покурить и размяться. Хорошо помню как серебристо – белый самолёт минут за десять весь покрылся черной угольной пылью и стал невыразительно - серым, и совершенно не симпатичным.
Следующим пунктом нашего пути был город Ташкент.
Цветущий восточный город тогда просто очаровал меня буйством зелени, обилием фруктовых деревьев росших на улицах, пряными ароматами еды, доносившимися со всех сторон, многоголосием, и множеством людей иной национальности и иного уклада жизни, иного ритма жизни….
Одноэтажный фруктово – шашлычный рай – подумалось мне тогда.
Мы отправились в цветущий и благоухающий городской парк, где нам в ночи предстояло дождаться вторую группу призывников.
Ташкент, это восточный город – праздник.
Так нам было комфортно ночью, сидя на скамейках чуть экзотичного, очень зелёного парка в Ташкенте. Самая активная и заводная часть призывников поскребла по сусекам, скинулись все, и скрытно отправили тройку лазутчиков к ближайшему кафе, что шумело и пахло жареным мясом и свежим пловом в парке. Лазутчики вернулись быстро и принесли пиво и домашнее вино и даже плов с изюмом….
Но лазутчики «привели за собой «хвост» из нескольких чем – то недовольных местных юношей и молодых людей.
Нас, призывников было около тридцати, и все мы сидели по разным скамейкам парка. Недовольных из местных было человек семь или чуть больше.
Местные ребята подошли к группе призывников, что сидели на двух скамейках и активно начали конфликт, в их руках были палки (части забора и скамеек), и металлические прутья.
Первая схватка с местными прошла стремительно и совсем без жестокости. Офицеры, прапорщик и сержанты, что сопровождали нас, сидели в кафе неподалёку и были не в курсе развивающегося конфликта.
Местных активистов наши активисты быстро разоружили, немного, и без жестокости «накидали» им в головы и в животы, но без крови и без фанатизма. Первая партия местных самостоятельно, то есть на своих ногах быстро удалилась из парка. Спустя час с небольшим парк Ташкента гудел разноголосым шумом. К парку со всех сторон Ташкента стремительно стягивалась местная молодёжь.
Восток – дело тонкое.
И вот уже мы держим круговую оборону, используя все подручные средства: урны, части скамеек, камни ….
Местных собралось около сотни.
В нас летят камни, палки, части скамеек, сорванные с деревьев фрукты и даже помидоры с соседних газонов ….
Это без юмора. В нас летело всё, что попадало местной молодёжи под руки. Офицеры спешно, но скрытно отправили одного сержанта в комендатуру, и там по тревоге подняли комендантскую роту.
Усилиями наших офицеров, конфликт с местными удалось закончить быстро и без особой потасовки, правда и не совсем без помощи поднятого по тревоге взвода комендантской роты.
Стрельбы не было, но комендантский взвод действовал в ночном парке быстро, скрытно и весьма умело …
Когда возле самых активных местных юношей были взведены затворы АКМ, то их активность быстро пропала.
Капитан, седой, в самый разгар «побоища» в парке спокойно вышел на освещённую площадку в парке, и громко пригласил к переговорам активистов из ташкентской молодёжи.
Схватка тут уже совсем потеряла темп, активисты из местных не решались выйти на переговоры, они решили пропасть во тьме. Им в этом никто не препятствовал.
К утру в парк прибыла вторая группа призывников, и мы тут же двинулись на железнодорожный вокзал. Далее нас погрузили в поезд, в плацкартные вагоны и мы поехали в городок с названием Теджен.
Мне часто раньше приходилось ездить поездами, и я даже в юности полюбил лежа на верней полке всматриваться в быстро проплывающие картинки и пейзажи … Но в последнем случае это была поездка армейская.
Плацкартные вагоны туркменской железной дороги били вроде мягкими, но на мягких полках находились десятисантиметровые слои пыли, да и места призывники занимали полностью. Это значит, что и на самых верхних, третьих багажных, жестких полках тоже кто – то лежал. Как показал опыт этой поездки на поезде – эти самые верхние места были самыми пылезащищёнными и безопасными.

Теджен.

Это почти безлюдное место меня тогда совершенно поразило. Жара, ветер, пыль, дыни и маленькие зеленоватые арбузы, растущие на пыльных грядках, огромные косматые, пыльные огромные коричневые верблюды, одинокий милиционер в щеголеватых сапогах с рукотворными скошенными высокими каблуками, и проблемы с питьевой водой….
К этому моменту мне посчастливилось побывать в Грузии, Абхазии, в Краснодаре, и Краснодарском крае, мы лазали по заброшенным крымскими татарами кишлакам в горах над Геленджиком, который тогда имел просто одну набережную, принадлежавший России городок Ейск на побережье Азовского моря был излазан мной вдоль и поперёк, как и его окрестности ….
Но нигде, до этой поры я не встречал такого холодного человечески, и одновременно жаркого климатом приёма, как это было в Теджене.
Короткая остановка в самом городке Тэджен. Это пыльная, продуваемая ветрами улица и одноэтажные строения с двух сторон. Видим одноэтажную чайхану возле себя. Быстро заходим и просим просто попить воды.
Воду нам предложили, но за деньги. То есть просто питьевую воду нам предложили купить.
Так началось наше знакомство с Туркестаном.
Мы приехали в часть и бродили по ней почти двое суток. К концу вторых суток нас разбросали по разным ротам и взводам, выдали частично форму, панамы, высокие, тесные ботинки.
Мы находились в карантине до момента укомплектования рот, и были предоставлены сами себе. С питьевой водой по - прежнему было всё не очень хорошо.
Нам выдали литровые пластмассовые фляги, в брезентовых чехлах с прорезью для крепления на солдатский ремень, которые можно было наполнить лишь на пункте кипячения.
Там, на пункте кипячения, из латунных кранов тонкой струйкой мы набирали во фляги желтоватый отвар верблюжьей колючки. Возле пункта кипячения постоянно была очередь из курсантов.
На третий день занятия не начались, находившиеся в карантине новобранцы бродили по части.
Увидев в жаркий полдень яркую зелень деревьев и кустарника возле небольшого арыка, что находился возле части, мне вдруг захотелось освежиться.
Раздевшись по пояс, я умылся из арыка, намочил голову ….
Очнулся уже в кондиционируемом помещении медсанбата на белоснежных простынях …
Над моей головой склонился знакомый седовласый капитан медицинской службы:
- Ну что спортсмен ….. искупался? Ты получил тепловой удар. Тебе очень вовремя нашли, там, на краю арыка, скажи спасибо …. Что всё так случилось.
Позже ко мне подошел грузный офицер в ослепительно белом халате и подробно объяснял мне про то, что мне теперь следует серьёзно опасаться прямых солнечных лучей, следить за почками, пить умеренно, но тем не менее пить постоянно, и пить понемногу , и прочее …
Как будто все эти правила, хоть на 10 % возможно соблюсти, будучи рядовым в учебке в занесённом пылью Теджене.
Через неделю был в строю.
Учебка в Теджене была жёсткая.
Строевая подготовка под палящим солнцем, вождение БМП, стрельбище, ночные тревоги и марш – броски по пустыне.
Все офицеры в учебной части были после службы в Афганистане.
Самым сложным в учебной роте стало то, что нас, славян, русскоязычных во всей роте, состоявшей из 120 солдат, было всего пятеро.
Приходилось нам не просто. Мы долго не могли понять менталитет сослуживцев - азиатов, составлявших основную часть роты.
Но мы держались всегда вместе, и бывало спина к спине, иногда даже держа в руках дубовые ротные табуретки, отмахивались от рослых и здоровых Кочубеев. Это было только на первых порах в учебке, но это было.
Здесь, в учебной части, я впервые услышал эти новые для меня слова – Афган, Афганистан. Об этой стране я раньше не слышал ничего ….
Полгода в Теджене тянулись ооочень долго.
Много разного увидел там за это время.
Помню как ротный и прапорщик учили нас до изнеможения водить БМП точно по колее предыдущей машины, гусеница в гусеницу.
Они сотни раз, снова и снова объясняли нам, что от этого зависит жизнь всей группы, что будет у нас на броне.
Тренировались мы днём и ночью до тех пор, пока в почти полной темноте и в туче непроглядной пыли у нас это у всех получалось.
Мы все проехали в почти полной темноте, глотая густую туркменскую пыль, гусеница в гусеницу и держа нужную дистанцию между машинами.
Весь выпуск Тедженской учебки, как и прежние и будущие выпуски, готовился для службы в Афганистане. Об этом нам рассказывали офицеры, начиная с первого месяца нашего пребывания в части. Однако не все выпускники попали в Афган.
Ближе к окончанию нашего курса обучения, когда оставалась неделя до отправки, к части прибывали родственники некоторых курсантов. Люди прибывали к части на автомобилях груженых водкой, домашним вином, домашними овощными и мясными заготовками, громко блеющими баранами в прицепах, мангалами, и с оригинальными, национальными музыкальными инструментами.
Об этом нам однажды вечером рассказал прапорщик, и после мы каждую ночь ходили смотреть на эти «весёлые картинки», происходившие в степи Туркмении, располагавшиеся прямо возле глинобитного забора учебной части Тедженской части. Это явление, наблюдение за этими шумными «пикниками» - стало для курсантов вечерним и ночным развлечением в последнюю, самую спокойную неделю нашего нахождения в учебке.
Палатки, освещённые шатры, большие костры, а какие от этих костров и мангалов приносил нам степной ветер запахи, это были запахи уже забытой домашней еды, и запахи юношеских походных костров, запахи рыбалок и шашлыков …..
Большущие казаны над кострами парили и дурманили наше охреневшее от казарменной жизни воображение, музыка звучала призывно, были и песни под гитару, и под гармошку, или под другие инструменты, сопровождаемые пыльными и жаркими ветрами туркменских степей …
Мы смотрели на это всё поверх рассыпающегося глиняного забора, и нам казалось что всё хорошо, всё, к чему мы привыкли здесь, всё рядом с нами ….

Кандагар.Первый взгляд.

Наконец учебка была закончена.
Ночью нас построили и объявили, что мы отправляемся для дальнейшего прохождения службы в ограниченный контингент войск в Демократическую Республику Афганистан.
От офицеров в учебной части мы слышали много названий местностей в Афганистане. Мне010 более всего запомнились три названия: Кандагар, Джелалабад, и Гардез …
Нас переодели в новую форму и погрузили в маленькие винтомоторные самолёты с рампами. Помню, как скрипел и дрожал титановый корпус усталой машины, и как дребезжали и шевелились заклёпки корпуса самолёта от вибрации моторов в полете, и как громко хлопала в полёте рампа, то чуть приоткрываясь, то закрываясь ….
Затем был большой десантный ИЛ 76.
В самолёте были мы, гражданские, было несколько женщин, напротив меня сидели трое весёлых парней в голубых тельняшках, и незнакомой военной форме и несколько гражданских, был какой то груз.
В момент, когда самолёт внезапно провалился в воздушную яму, один из сидевших наискосок от меня гражданских внезапно задохнулся, скривился и коротко блеванул на алюминиевый пол самолёта.
Весёлые парни в тельняшках подбодрили мужчину в возрасте, дали ему попить из фляги и даже предложили прилечь, при этом здорово подвинули всех соседей по длинному салону.
Летели долго, так как вылетали из Туркменистана ночью, в Кандагар прилетели днём. По тем временам огромный военный самолёт не стал плавно заходить на посадку, он просто рухнул, резко теряя высоту над аэропортом.
Пассажиры большей частью не были готовы к такому манёвру лайнера. Тут блеванули действительно многие, только ребята в голубых тельняшках улыбались и подбадривали окружающих, мол, вы не волнуйтесь, просто вот именно так сейчас нужно.
Когда открылась рампа, жара не сбивала меня с ног, но было заметно теплее, чем это ощущалось в Теджене.
Пыль проникла вовнутрь самолёта внезапно и сразу, как только открылась мощная рампа.
В самолёт, навстречу нам шли десятка два дембелей в облегающих, отглаженных парадках, с белыми аксельбантами, в десантных тельниках и в Голубых Беретах, на груди у каждого видны были Ордена или Медали.
Это было так завораживающе красиво, что у меня перехватило дыхание …
Проходя мимо нас, они громко спрашивали:
- Красноярск есть?
- Ташкент есть?
- Кто из Москвы?
- Из Томска есть кто?
- Из Беларуси есть кто?
- Литва?
- Смоленск есть кто?
Каждый проходящий мимо нас называл родное место и молчаливо ждал от нас ответа.
011Взгляды этих ребят были одинаково спокойными и …
Их глаза не были похожи на привычные взгляды окружающих меня в жизни людей, что – то в этих внимательных взглядах было для меня совершенно необычным, новым в моей жизни.
Кто – то, из наших ребят, из молодых, робко отзывался на вопросы дембелей, это были земляки …
Мы и стройный ряд дембелей одновременно ненадолго остановились.
Ребята коротко поговорили, дембеля записали контакты молодых в свои блокноты. Тогда я впервые услышал про Десантно–Штурмовой Батальон и про Разведроту Кандагарской Бригады.
Никто не препятствовал этому короткому общению.
Не было вокруг нас ни какого оцепления, и не было злобно лающих и рвущихся с поводков сторожевых овчарок.
В последнее время мне часто вспоминаются эти глаза, эти спокойные, внимательные взгляды ребят, что были старше нас лишь на пару – тройку лет ….
К слову, когда улетали мы в конце мая 1988 года, нас дембелей из ДШБ, вместе с Дембелями из Кандагарских Отрядов Спецназа было около сотни…
Тогда, осенью 1986 Дембелей было десятка два с небольшим …
Быть может, их было и больше, и они возможно улетели другими бортами.
Аэропорт Кандагара, одновременно взлетают и садятся вертолёты, поднимая тучи чуть красноватой пыли, виднеются вдалеке горы, зеленеют деревья, ездят по полосам аэропорта БТРы и Уралы …
Кандагар – красивое, певучее название.
Аэропорт Кандагара совсем недавно до нашего появления построили американцы, ведь Кандагар - это бывшая столица Афганистана. Американцы уже тогда готовились обосноваться там…
Звучит команда «к машине», и вот мы уже едем в крытых брезентом кузовах Уралов и Камазов. Ехали совсем не долго.
Вот мы в расположении Бригады. Нас разместили в большом ангаре, где нас ждали офицеры,09 представители подразделений Бригады.
По рядам новобранцев ходят офицеры, прапорщики и сержанты со списками в руках. Некоторые из офицеров были одеты в свитера, кроссовки, их лица и руки были загорелыми дочерна, и покрыты слоем пыли так, что различим был только цвет их глаз.
Мою фамилию назвали в числе некоторых, и к нам приблизился офицер без знаков различия, в свитере.
Разведрота – услышал я. Мы ждали отправки в расположение разведроты.
Среди рядов новобранцев ходил высокий солдат, рядовой, в новом и не пыльном бушлате, он время от времени останавливался, и внимательно смотрел на некоторых новобранцев, задавал им вопросы.
Он изредка открывал большой блокнот и просил некоторых что - то написать там. Прошло минут двадцать, как высокий солдат подошел к тому месту, где сидели мы, кого до этого распределили в разведроту.
«Как твоё имя?» - обратился ко мне высокий солдат, предварительно внимательно посмотрев мне в глаза.
- Александр – ответил я, искренне удивляясь тому, что кто – то заинтересовался моим именем тут, и посмотрел на высокого солдата внимательно, прямо в глаза … - Откуда родом? - спросил меня строго высокий солдат.
- Из Ленинграда - ответил я.
- Образование высшее? - спросил он.
- Нет, не успел пока - ответил я.
- Напиши своё имя мне в блокнот - сказал он, и быстро открыл страницу, дал мне ручку.
Написал.
Он посмотрел.
- «Теперь видишь строчки, разлинованные с разным наклоном?
Напиши там твоё имя с наклоном направо и налево, но печатными буквами» - попросил он.
У меня была практика писать печатными буквами быстро и аккуратно, ведь на летних каникулах после восьмого и девятого класса я работал в геодезии в полях. Бегал с теодолитом, нивелиром, треногами, рейками, рулетками и дальномерами.
Часто мне приходилось переписывать записи инженера, которые необходимо было сдавать написанными именно печатными буквами и аккуратными цифрами. Была такая практика у меня.
Высокий солдат посмотрел на написанные мной буквы.
Подумал минуту.
Он стал вдруг задавать мне вопросы, не относящиеся к службе.
Вопросы были разными. Отвечаю быстро и коротко, но не понимаю что от меня нужно этому солдату, ведь меня уже распределили в подразделение.
В какой – то момент сообщаю ему о том, что меня уже распределили в разведроту.
Тут как раз подходит офицер в свитере и поднимает нас, пошли, мол, на выход. Высокий рядовой запросто подходит к офицеру разведроты и говорит: «Извините, можно заберу у вас рядового Анисимова? Он нужен комбату ДШБ».
Офицер совсем не удивился, спокойно говорит в ответ рядовому: «Паша, только документы на него оформи сам, ладно?».
- Пошли за мной рядовой Анисимов, будешь служить в ДШБ - сказал высокий солдат.
Высокий рядовой по имени Паша, привёл меня в расположение ДШБ, и мы с ним вошли в какой - то одноэтажный кривой глиняный сарай.
В этом маленьком помещении был предбанник с уставшим, пыльным дневальным, полевым телефоном, и в следующей комнате небольших размеров стояло два с половиной письменных стола.
За столами сидели пятеро суровых, небритых мужчин в свитерах, волосы их и лица были богато посыпаны пылью ….
Это были офицеры управления ДШБ, они только что прибыли в расположение из боевого выхода.

Штаб ДШБ и моя новая воинская специальность.

В штатном расписании Управления Батальона, кроме Комбата, его заместителей, начальника штаба и его заместителя, доктора – то есть офицеров, была одна штатная единица - солдатская.
Называлась эта штатная должность – писарь штаба Батальона.
Этот солдат или сержант напрямую подчинялся офицерам Управления Батальона.
Высокий рядовой по имени Павел, что привёл меня в расположение ДШБ, занимал как раз должность писаря.
06Срок срочной службы Павла подошел к концу, но его не отпускали на дембель до тех пор, пока он не найдёт и не подготовит себе замену.
Павел долго до встречи со мной ходил по ротам и отдельным взводам ДШБ и выискивал себе замену из батальона. Но те солдаты и сержанты, что были знаком с картами, и могли перенести обстановку с одной карты на другую – держались ротными командирами строго в тайне и подле себя. Никто из ротных не готов был отдать подготовленного солдата или сержанта в штаб.
В моём лице Павел и готовил себе замену. По какому принципу он решил взять именно меня, он мне так и не объяснил.
К слову сказать, Павел имел до призыва в армию оконченное, и очень хорошее высшее образование. Как Павел попал на полтора года служить в боевую часть, да ещё в Кандагар, да ещё и рядовым, когда ему по всем законам полагалось служить младшим лейтенантом – эта загадка осталась для меня неразгаданной.
С первого часа моего пребывания в расположении ДШБ Павел начал активно обучать меня новой специальности. Она требовала внимательности, аккуратности, тренированной памяти, навыков чтения карт местности и прочего.
Предстояло вести и корректировать штатное расписание батальона, которое менялось постоянно согласно ранениям, заболеваниям, переводам, заменам офицеров, прапорщиков, сержантов и солдат Батальона, и конечно согласно понесённым Батальоном потерям.
Так же велись несколько журналов штабных.
Вёлся постоянный учёт боевой техники, машин, запчастей, замены двигателей, вооружения рот, самоходной батареи, отдельных взводов.
В штабе Бригады совместно с Павлом, и совершенно «подпольно» получал и копировал карты с боевыми задачами для ДШБ и для каждого подразделения Батальона.
Подпольно, то есть не законно это было потому, что получать «задачу на карте» может только командир Батальона, или уполномоченный Комбатом офицер штаба ДШБ, специально откомандированный для этого в штаб Бригады.
Но так было всегда.
Когда Павел дембельнулся, меня приводил в штаб Бригады Комбат ДШБ, получал в секретном отделе карты, отдавал карты мне, и я на эти карты перерисовывал с оперативной карты Комбрига задачу для ДШБ и перерисовывал расположение частей, которые участвовали в данной операции, части Бригады, части Царандоя, части Спецназа ….
Этими картами пользовались на боевых выходах Офицеры Управления Батальона. Так же, со скопированных мной в штабе Бригады карт иногда рисовали свои боевые задачи на свои карты и командиры подразделений Батальона прямо на столах в штабе ДШБ, а иногда это делали доверенные от Офицеров солдаты или сержанты.
Если коротко, то в этом заключались мои основные обязанности.

Взвод связи.

Жил, бегал на зарядку, и в столовую ходил вместе с взводом связи ДШБ, остальное время находился в штабе, частенько задерживался там и после отбоя, так как не всегда успевал выполнить задания Офицеров Управления Батальона.
Приняли меня во взводе связи с некоторым сарказмом, но я увидел, что к Павлу во взводе
все относились довольно ровно и даже уважительно.
Взвод связи – коллектив небольшой, сержанты и солдаты, проходившие службу во взводе,013 были родом из самых разных мест Советского Союза.
Взаимоотношения между сержантами, солдатами во взводе были разными, имел значение и призыв. Молодые выполняли работу по содержанию палатки взвода в чистоте и порядке, уборке территории вокруг палатки и другой закреплённой за взводом территории.
В зимние месяцы молодым нужно было всю ночь топить металлическую печку – буржуйку, выносить золу и следить за тем, что бы не случилось вдруг пожара в палатке, и что бы дым не шел во внутрь палатки, а такое иногда случалось.
Ребята моего призыва отнеслись ко мне на удивление очень спокойно и душевно. Им, конечно же, доставалось в первые полгода службы, и доставалось очень. Они сильно недосыпали, не доедали, постоянно трудились над чистотой в палатке и на территории …. Много чего приходилось им делать, пока я был в штабе.
Но Спасибо им, моим одногодкам, они относились ко мне как к равному, это сильно помогало мне. Хименков Валера (Москва), Ковалёв Леонид (Гомель), Браславский Андрей (Нижневартовск), Володя Кашников (русский из Ташкента, говорил бегло на узбекском и ещё каком то азиатском языке.
Он так смешно разговаривал на русском, выговаривая слова нараспев: Эээ, тормозы, ты чооо ). Володя бессменный механик водитель КШМ ДШБ, мы с ним вместе учились на механика водителя БМП 2 в учебке в Теджене).
Большую часть работ по специальности – мелкий ремонт, чистка, настройка радиостанций, зарядка батарей – лежала на черпаках взвода связи. Такое распределение обязанностей мне запомнилось.
В палатке взвода связи было большое, отделённое от основного помещения палатки помещение со столешницей и стеллажами по стенам. Там почти каждую ночь жарилась картошка, иногда с тушенкой, ибо кормили в столовой отвратительно …
Инициатором и поваром ночных пиршеств был Художник, так все во взводе называли рядового из призыва старше нас. Это был Кондратенко Геннадий, если мне не изменяет память.
Мне очень запомнились частые вечерние разговоры в палатке взвода связи о том, кто и что хочет скушать дома, сразу после дембеля.
Гастрономические интересы и мечты были у всех разными, ведь ребята были из разных мест, из разных по доходу семей, были ребята городские, а в основном ребята были и из маленьких населённых пунктов, попросту из деревень.
Взвод связи был сплочённым подразделением со своей внутренней жизнью и своими порядками.

К примеру, дни рождения, праздники отмечались во взводе скромно, но как - то по семейному, даже если день рождения был у молодого, то его поздравляли всем взводом. А молодые покупали в магазине на чеки «внешпосылтогра» «апельсиновый» лимонад «Si-Si», импортное песочное печенье, импортный джем и советскую сгущёнку, что бы угостить сослуживцев вечером в свой день рождения. Дембеля и черпаки старались отпраздновать дни рождения на выходах. Пили кишмишовку, или другую «косорыловку», курили «дурь»….
При нахождении в расположении Батальона взводом связи всегда руководил сержант, заместитель командира взвода. Командира взвода связи старшего лейтенанта А. Смаля при нахождении в Бригаде, в расположении взвода видели крайне редко. На выходах старший лейтенант А. Смаль всегда был вместе с взводом.
Во время боевых выходов в расположении взвода всегда оставались два или три человека. В прочем так происходило в каждом подразделении батальона. Ведь необходимо было охранять расположение (палатку и личные вещи взвода) нести караульную службу по батальону, у грибков расположения рот, что возле каптёрок и «оружейных комнат», располагавшихся в длинном одноэтажном глиняном кантинном ряде - сарае.
Взвод связи нёс наряд по штабу Батальона: дежурными по штабу был сержант, посыльным при штабе был рядовой. Когда батальон уходил на боевые, то все эти роли доставались мне одному.
Особенно было забавно, когда в Штабе ДШБ внезапно появлялся проверяющий из штаба Бригады.
Встречаю:
- Здравия желаю, товарищ ……… , дежурный по штабу Десантно – Штурмового Батальона рядовой Анисимов.
- Вольно, рядовой отправьте посыльного за дежурным офицером!
- Есть. Разрешите отлучиться?
- Куда?
- Приспичило, товарищ ……. !
- Бегом !
А сам бегом за «дежурным офицером», или за «Живым» офицером, из тех, что остались в012 батальоне (имеется в виду за трезвым офицером)))
И где такового искать?
Один из офицеров Управления Батальона всегда оставался в расположении, когда батальон уходил в рейд. Необходимо было «дежурить по батальону», следить за оставшимися в расположении солдатами и сержантами. Нужно было следить и за строительством офицерской бани, получать для её строительства огромные деревянные ящики, освободившиеся от авиационных бомб и артиллерийских снарядов ….
Офицерская баня постоянно строилась и перестраивалась, это был перманентный процесс, как когда - то начатый ремонт может длиться очень долго.
В Батальон прибывали новые офицеры, у них появлялись новые идеи по улучшению бани, эти идеи всегда принимались, но не каждая доводилась до конца …
После того как мой наставник Павел демобилизовался мне пришлось привыкать каждый день, и целыми днями с утра и до вечера общаться с Офицерами Управления Батальона, выполняя их распоряжения, и свои ежедневные обязанности.


Читать далее...

{jcomments on}

 

70 ОМСБР