Авторитет среди выздоравливающих был у меня на высоте. Во-первых, я дольше всех прослужил в Афгане из десантуры, а что особо - был из Кандагарского ДШБ - это не пустой звук у «афганцев». А вдобавок, я еще лидер по натуре и заводила.
В середине февраля меня и еще двух ребят решили отправить на лечение к морю в Крым, в город Саки. Там был первый закрытый реабилитационный центр для таких, как мы. Я к этому времени начинал ходить, опираясь на палочку. Ходить получалось пока не очень уверенно, но выглядело фасонисто. Я вообще тогда очень гордился, что хожу на ногах самостоятельно. Ведь еще совсем недавно у врачей было мнение, что некоторые функции полностью не восстановить. А это - коляска или костыли пожизненно. Меня, конечно, всячески взбадривали, говорили, что и на колясках люди живут, и с костылями, и хотя, честно говоря, это совсем не радовало, я не падал духом.
Теперь же я не только не падал духом, но и не падал со своих ног.
Конечно, это были жесткие или даже жестокие тренировки с болевыми ощущениями, но я знал, какой результат мне нужен и шел к нему. В диагнозе о повреждении позвоночника есть одна бесценная для меня фраза: «без смещения осколков».
Это играет огромную роль при травмах. Так получилось благодаря тому, что еще с детства я статическими упражнениями тренировал мышцы спины на выносливость. Качал и наружные большие мышцы. Конечно, не обошлось здесь и без удачного стечения обстоятельств. Ни один осколок не двинулся с места, не порвал, и не порезал никакие нервные окончания. Кости таза тоже срослись, но левая нога была еще не так уверена в своих действиях. Из-за этого походка у меня немного вихляла.
Ходить я пытался быстро, мне казалось, чем быстрее я буду делать движения, тем меньше заметны мои дефекты. Но это вызывало обратный эффект и я был похож на молодого выпендрежника, который зачем то ходит с палочкой.
В Москве на поезд который идет в Крым нас провожала моя мама. На вокзал нас привезла госпитальная скорая. Конечно, мы получили много ЦУ, как и что делать в дороге и конечно со всем соглашались. Хотя, как потом показала история, мы делали все наоборот. Нас было трое: я, парень из Нижнего Тагила, у него не было правой ноги ниже колена и другой, у которого не было левой ноги.
Сели в плацкарт. С собой была еда, деньги, четыре костыля, одна тросточка, четыре ноги на троих, по спортивной сумке с вещами на брата и все это вместе объединяло огромное желание жить и чувствовать себя настоящими мужиками. Поэтому как только поезд тронулся, мы, не собираясь нарушать обещания вести себя хорошо, решили, что правильно будет для начала по 50 коньяка. Мы пошли в вагон ресторан.
В связи с тем, что на костылях по движущемуся составу ходить неудобно, решили взять с собой не три по 50, а три по 500 каждому. Ведь впереди дорога длинная. Часа через четыре уже весь состав знал, что в поезде едут три «афганца», воевавших и раненых и у них там здорово и весело, и песни поют под гитару… Откуда взялась гитара - не знаю. Сейчас я понимаю, что из нас троих никто ни петь, ни, тем более, играть на гитаре просто не умел, но я точно помню выражения лиц и глаза людей, которые нас слушали.
Все наше купе (нас к тому времени перевели в свободное купе, без всякой доплаты) было завалено какими-то продуктами, так попутчики выражали нам свое сочувствие. Мы как артисты ходили по приглашениям в гости и гости приходили к нам. Проводница была не возражала, она за сутки продала месячную норму алкоголя да еще и не хватило, так как каждый приходящий и приглашающий подкреплял свое появление бутылкой.
Когда мы выходили из поезда, то прощаться вышли пол состава.
Хорошо, что стоянка была короткой, а то бы нас там задушили в объятьях или раздавили руки в рукопожатиях. Придя в себя после прощаний, я ощутил жуткое состояние дурноты и в голове и во всем теле. Парни чувствовали себя так же. Мы же почти не спали двое суток, и алкоголь не способствовал улучшению состояния.
Обалдев от такой популярности в поезде мы думали что нас везде теперь будут носить на руках и это обязывало нас держаться молодцом. Мы решили, что и у людей и у государства такая огромная и трепетная любовь к «афганцам».
Но жизнь диктует свои расклады. Присланный из центра к поезду автобус отвез нас до места. В нашей ситуации был маленький парадокс. Мы ведь по документам все еще служили в армии, но ходили в гражданке. В головах у нас армия тоже уже кончилась, и мы частенько недоумевали - ну какие к нам военные требования.
Центр реабилитации представлял собой обычный дом отдыха. Единственное, чтоего отличало - очень большое количество молодых парней без рук, ног и с костылями.
Мы сдали документы и устроились в трех местном номере. Проспали до утра, т. к. в поезде спать, практически не пришлось. Утром нас вызвал главврач, долго чего-то объяснял и рассказывал, а потом передал нас замполиту. Он мне сразу не понравился. Уставной Кабульский показушник. Мы, конечно же, покивали головами, что все поняли и после беседы пошли в город. Встретили там наших парней из центра, они рассказали, где водка, где девчонки, где танцы. Вообщем, мы получили нужную нам информацию.
Так же они сообщили, что сегодня будут танцы в 19 часов и все будет как надо. Мы вернулись в центр пообедать, и подготовится к вечеру. Эта мирная спокойная жизнь просто всасывала нас в свой водоворот, и при этом нам все равно не хватало драйва и экстрима.
Придя на танцы мы заняли угол со стульями, так чтобы парни без ног, на костылях, могли седеть и при случае выходить к центру зала на танцы. Конечно, мы чуток выпили перед вечерним рандеву. В ДК нам было весело и радостно. Я ведь до службы занимался бальными танцами и сейчас окунулся в этот танцевальный аромат. Естественно, я понимал, что сейчас мало что могу как танцор, но одно только то, что я снова могу танцевать и двигаться, пьянило и разжигало в душе кучу страстей.
Однако, местным парням мы очень не нравились. Их возраст был от 17 до 20 лет, т. е. наши ровесники. Но, что они могли поставить против нас, живя в провинциальном теплом городишке под крылом у мамы с папой. А мы уже прошли раны, кровь, боль, мы как мужики психологически и по внутреннему содержанию были выше их на голову. Видимо это чувствовали и местные девчонки, которые проявляли к нам живой интерес. Это очень раздражало местных. Сейчас я их понимаю, но конфронтация все равно была неизбежна.
У наших парней, у кого не было одной ноги, танец представлял собой ритмические движения телом, держась рукой за плечо другого, для устойчивости. Конечно с первого взгляда для здоровых людей зрелище, наверное, не самое радостное. Но это жизнь, костыли в момент танцев стояли прислоненные к стульям. После танца парни на одной ноге допрыгивали до стульев и садились отдыхать. Во время одного из таких танцев к стульям подошел местный и, видимо ища с кем подраться, скинул ногой костыли и уронил несколько стульев. Я из стоявших на двоих ногах был к нему ближе всех и тут же подошел и сказал, чтобы он вернул все на место. Но он вместо этого попытался провести удар мне в лицо. Я уклонился и амплитудной, не сильно, но хлестко прошелся ему по лицу. Это был скорее не удар, а предупредительный выстрел, в верх.
Драка, конечно, могла бы развиться, но тут подошли дежурные по танцам и вывели местного. Все вроде успокоилось. Танцы закончились, и мы последними выходили из ДК. Я уже забыл про инцидент. Вдруг меня сзади и сбоку кто-то бьет в голову. Как то так получилось, что удар прошел вскользь. Это был тот парень из зала.
Я сразу понял - без драки не обойдется. Да, выглядел я тогда не очень убедительно 186см рост 70 кг. вес и еще опираюсь на палочку. При этом еще очень здорово сутулился в грудном отделе. Мне предложили один на один. Тоже мне, поединок Пересвет – Челубей. Конечно, этому парню очень хотелось победить десантника – какой авторитет.
У меня было явное преимущество о котором он не знал и не догадывался. Я владел приемами боевого самбо и восточных единоборств. Его очень радовала и веселила моя худоба и то, что я хожу с палочкой. Драться же я должен без нее.
Мой противник был моего роста и возраста, но кг. на 15 больше меня. Я видел что он явно не понимает, с кем он собирается драться и явно не дооценивает мои возможности.
Хотя надо сказать честно, возможности у меня были не очень велики. Я только-только начал ходить почти не опираясь на палку. У спины не было еще крепких мышц, держащих позвоночный столб и конечно любое сильное сотрясение или удар могли иметь очень серьезные последствия. Но я знал одно: если у меня не будет зубов, что перегрызть горло, то я удавлю его голыми деснами.
Встали мы друг против друга, как в спарринге, он начал прыгать как боксер. Я сразу увидел, что ногами он работать не умеет. И поняв, что надо делать, начал действовать. Проблемка была в том, что надолго, на удары с выходом силы меня бы тогда не хватило. Ударов должно было быть не больше двух. А для этого надо было как-то сократить между нами расстояние. А он все прыгает как заяц и молотит воздух с 2-3 метров.
Если у него было желание и силы упражняться в физкультуре, то мне это было не с руки. Тогда я встал на толчковую ногу и вымерил взглядом ту точку, где я его достану, и сделал вид, что опустил руки. Он с радостью воспринял это как слабость и начал двигаться на меня. Когда он был в намеченной мной точке, я с толчковой ноги сделал шаг на встречу и провел пробойный удар в живот с ноги. Естественно он схватился за живот, с выпученными глазами складываясь в пояснице, и это дало мне провести локтевой удар в верхнюю часть шеи и он рухнул как подкошенный. Я и тогда понимал, что использую запрещенные в спарингах приемы, но на кону была честь и жизнь.
Я тоже присел на корточки оперевшись на руку, так как очень много сил вложил в композицию ударов. Из собравшихся зрителей ни кто не ожидал такого результата.
Среди местных правда уже в уважительных тонах пошел шепот, дескать, он спецназ, но мы уже ушли от туда.
Утром почему то нас троих вызвал замполит и сообщил что дает двое суток на сборы и отправляет обратно. Мотивировка была - за систематическое избиение местных жителей. За меня приходили просить многие и рассказывали как было дело и объясняли, что еще два парня, приехавшие со мной вообще ни причем… Как позже выяснилось, тот с кем я подрался, был племянником замполита и сам замполит был из местных, а к десантуре у него было личное негативное отношение.
К вечеру этого дня пришли местные парни, правда без зачинщика, сказав, что он отлеживается дома и приносит извинения. Мы выпили мировую.
Я пошел к замполиту и в лицо сказал ему все, что о нем думаю. Он твердил только одно: «Если ударишь – посажу».
Больше за сутки до отъезда я его не видел. От тех, кто там остался потом слышал, что он долго еще «поднимал дисциплину» (как он выражался).
Вот так закончилось лечение духа и тела еще в одном медучреждении. Мы ехали обратно в Красногорк, конечно, в подавленном настроении.
Нас не пугало, что нас будут ругать или стыдить, жаль, что на море не побывали. Года через два я приехал в Саки отдохнуть, но уже к приятелю и узнал, что до моря нужно ехать на автобусе.
Замполит уже не работал в центре, а в ДК по прежнему шли танцы и видимо также по прежнему иногда случались драки.
Конечно, в госпитале после такого неуставного нарушения дисциплины, да еще с очень не лестной характеристикой из центра нас определили под особый контроль. Меня, как заводилу, решили выписать из госпиталя при первой возможности.
Вообще, я не расстроился такому исходу дела, уже очень надоело скитаться по госпиталям. Мне начали готовить документы на выписку и ждали когда обследования дадут удовлетворительный результат…
Я вспоминал свои планы остаться на сверхсрочную, и теперь хотел как можно быстрее расстаться с армией. Случай в городе Саки и вообще вся поездка дали мне понять, что еще очень долго и нелегко мне придется доказывать свою состоятельность и жизнеспособность. И видимо еще не раз придется драться и в прямом и переносном смысле за место под солнцем.
Недельные сборы справок и вещьдовольствия меня не очень утомили, так как были довольно насыщенными. Мне была выдана сумма 300 рублей, так государство тогда оценивало тяжелое ранение и потерю трудоспособности.
Так же 15 рублей не знаю за что – наверно моральный ущерб. За 20 лет моей жизни моя цена поднялась на 295 рублей (когда я родился, маме от государства выдали 5 рублей). При этом денежное довольствие в чеках Внешпосылторга за 9 месяцев, куда то растворилось. Это 18 чековых рублей в месяц, еще за 3 месяца в рублях.
Я не держу зла на должников, наверно эти деньги пошли на возрождение России, по крайней мере мне так хочется думать, ведь это за свое Отечество, за свою землю, за свою страну, как бы вам не казалось пафосным, мы верные присяге, выполняли свою работу.
|
{jcomments on}
|
